Мухин В.В., «Рабочая сила на предприятиях уральской горнозаводской вотчины Всеволожских в первой половине XIX века». Статья из книги «Из истории рабочего класса и крестьянства Пермского края. Документы». Пермь, 1965

 

История развития отдельных горнозаводских хозяйств Урала хотя и привлекала к себе внимание исследователей, но изучена явно недостаточно. Между тем, именно всестороннее изучение истории отдельных предприятий и хозяйственных комплексов позволяет глубже осветить те экономические и социальные процессы, которые происходили в истории уральской горнозаводской промышленности в целом.

Уральская вотчина дворян Всеволожских представляет в этом отношении значительный интерес. Одно из крупнейших горнозаводских хозяйств страны, основанных на крепостном труде, она выросла на базе строгановских вотчин, являвшихся хранителями консервативных традиций. Ей были присуши определенные особенности социально — экономического характера, отличавшие ее от многих других уральских горнозаводских латифундий.

Социально — экономическая история этого хозяйства в целом в исторической литературе специально не рассматривалась, хотя ряд ее отдельных явлений и попал на страницы исследований, посвященных истории горнозаводской промышленности Урала и всей России (1). Имеется лишь две небольшие статьи (2), посвященные частным вопросам социально – экономической истории этого имения, безусловно не исчерпавшие всей проблемы.

Настоящая статья преследует цель – осветить два ключевых вопроса социально – экономической истории вотчины Всеволожских в первой воловине XIX в.: формирование рабочей силы и применение вольнонаемного труда на ее предприятиях.

Вотчинное имение Всеволожских возникло в 1773 г. и росло вплоть до конца I четверти XIX в. Промышленное строительство завершилось созданием комплекса предприятий, включавшего в себя 6 металлургических заводов, золотые промыслы, рудники, пристани и т. д. Имение Всеволожских было одним из немногочисленных горнозаводских хозяйств Урала, которые при своем расширении почти не имели притока населения извне. Промышленное строительство и освоение новых районов происходило здесь главным образом за счет своего крепостного населения, которое было весьма значительным: в 1796 г. в имении насчитывалось 10314, в 1811 г. — 11518, в 1842 г. — 14814 и 1858 г. — 14 065 душ мужского пола (3).

Все крепостное население вотчины делилось на несколько групп, занимавших различное положение во внутривотчинной иерархии, но все оно в той или иной форме обслуживало ее горнозаводское хозяйство. Самой малочисленной категорией были «служители», насчитывавшие несколько сот человек, которые были наиболее привилегированным слоем крепостных, занятых в аппарате управления всей вотчины и отдельных ее частей. Из них состояли кадры всякого рода нарядчиков, уставщиков, смотрителей, лекарских учеников, учителей и т. д.

За этой группой шла значительная часть крепостных людей, непосредственно и постоянно занятых в промышленном производстве, главным источником существовании которых была плата за работу. Сюда относились мастеровые горных заводов, «промысловые и варничные работники», «горные работники» рудников и золотых промыслов и т. п.

Но самой многочисленной категорией были крестьяне, которые, за незначительным исключением, все являлись подзаводскими. Они участвовали в заводском строительстве, заготовляли дрова и уголь, добывали руду и золотоносные пески, занимались перевозками, участвовали в сплаве караванов; некоторое их количество было занято всякого рода вспомогательными, не требующими квалификации работами на самих заводах (посошные крестьяне).

Особо следует выделить крестьян ряда сел и деревень, издавна выполнявших квалифицированные и специализированные работы, — Чусовских городков (каменщики и каменотесы), с. Городищенского (плотники), с. Рождественского (судостроители).

Все перечисленные работы выполнялись в порядке заводской барщины, как правило без всякой оплаты. Основным источником существования крестьянского населения вотчины продолжало оставаться собственное хозяйство, которое отнюдь не выигрывало от того, что рабочая сила отрывалась от него на значительный период времени, нередко в самую горячую пору.

Первоначально горнозаводское производство поглощало лишь часть крепостных. В середине 90-х гг. XVIII в. число служителей, мастеровых, горных работников и других лиц, постоянно занятых в производстве и управлении вотчины, составляло около 1500 душ мужского пола (около 15% всех ревизских душ), а в 1842 г. население этой группы достигало 5780 душ, что составляло уже З8,9% всех ревизских душ. В то же время количество крестьянского населения вотчины почти не увеличилось. В 1796 г. его насчитывалось 8700 — 8800 душ, а в 1842 г. — 9094 (4). Причиной такой неравномерности роста различных категорий населения вотчины было то, что за счет крестьян создавались и пополнялись кадры, занятые исключительно в промышленности.

Если в конце 80-х — начале 90-х гг. XVIII в. в вотчине была еще довольно значительная группа крестьянства, не связанная с обслуживанием заводов и промыслов, выполнявшая феодальные повинности главным образом в сельскохозяйственной сфере, то со второй половины 90-х гг. в связи с промышленным строительством, а затем и обслуживанием построенных заводов почти все крестьянское население вотчины было вынуждено соединять свою судьбу с горнозаводской промышленностью. Его феодальные повинности свелись к заводской барщине.

С начала XIX в. в стороне от заводских работ оставались только крестьяне, обслуживавшие вновь созданное господское Сивинское хозяйство, где находилась незначительная барская запашка (первоначально по 150 дес. в поле), конный завод, овчарня, а впоследствии и суконная фабрика. Но на него падала весьма незначительная доля населения: в 1842 г. здесь проживало, по нашим подсчетам, всего 6,9% мужского крепостного населения вотчины (5). Но и оно не оставалось полностью изолированным от горнозаводских работ: здесь тоже частично рекрутировались кадры мастеровых для заводов и промыслов. В связи с поразительной бесхозяйственностью и вечной нехваткой денег в имении это население неоднократно привлекалось к выполнению временных работ, особенно на золотых промыслах.

Первоначальным источником формирования рабочих коллективов новых предприятий послужили мастеровые старых предприятий – Пожевского завода и Новоусольских соляных промыслов, где к началу широкого промышленного строительства в вотчине имелся некоторый излишек рабочих сил. Именно из них создавались кадры наиболее квалифицированных рабочих в новых промышленных очагах.

Но только за счет излишних мастеровых создать новые рабочие коллективы было невозможно. В их формировании участвовало и крестьянское население вотчины. Именно наличие в ней первое время ее существования значительного количества населения, не занятого в горнозаводском производстве, позволило использовать его как резерв рабочей силы при расширении промышленного комплекса имения. Этот процесс начался уже при строительстве Елизавето-Пожевского завода (1798 г.) и продолжался при строительстве других. Выходцы из крестьян попадали не только на работы, не требующие высокой квалификации, но и в такое «святая святых» тогдашнего производства, каким были доменные цехи (6).

При создании Никитинского (Майкорского) завода, построенного в самом с. Майкор, многие крестьяне этого села и близлежащих деревень попали в число мастеровых. Причем привлечение крестьян в ряды заводских рабочих по мере расширения заводского производства продолжало развиваться. Так, например, в 1852 г. исправник заводов Всеволожских и Лазарева доносил пермскому губернатору, что «крестьяне, приписные к Александровскому заводу и проживающие в деревнях Тиунской и прочих, принадлежат уже к числу мастеровых Александровского завода и постоянно занимаются заводскими работами… они хлебопашеством не занимаются…», а крестьяне Городищенского и Майкорского ведомств «исполняют все заводские работы и даже в самых фабриках занимаются выделкою железа» (7).

Особую роль в формировавши промышленных кадров играли Всеволодоблагодатские золотые промыслы, находившиеся в ненаселенной части Северного Урала. Когда в 1825 г. на них началась промышленная разработка золота, владельцы широко стали практиковать принудительный перевод сюда мастеровых и крестьян. По сведениям чиновника Уральского горного правления Попова, обследовавшего положение рабочих людей на промыслах в 1843 г., с 1827 по август 1843 г. сюда было переведено на постоянное жительство 647 душ мужского пола. Из них 463 (71,5%) были переведены из сел и деревень Пермской вотчины, а остальные 184 (28,5%) с заводов (8). И в этом случае формирование рабочих кадров для нового производства происходило за счет старых источников — мастеровых промышленных предприятий, существовавших уже длительное время, и крепостной деревни, причем последняя доминировала в количественном отношении.

Таким образом, формирование рабочей силы для горнозаводских предприятий Всеволожских шло в основном за счет внутренних ресурсов их уральской вотчины. При этом основным источником служили как уже создавшиеся рабочие коллективы предприятий, которые могли выделить для новых некоторый избыток рабочих рук, так и крепостная деревня. Из нее помещики-заводчики не только получали вспомогательную рабочую силу, не порывавшую со своим крестьянским хозяйством, но и квалифицированных рабочих, отрываемых от крестьянского хозяйства, основным средством существования которых становилась заработная плата. Рекрутирование этой последней категории происходило в двух формах: переселение крестьян на заводы и промыслы и постройка промышленных предприятий в селениях, жители которых полностью или частично превращались в мастеровых (Никитинский завод). Эти формы переплетались между собой.

Но одна лишь крепостная рабочая сила не могла полностью обеспечить даже это промышленное хозяйство, находившееся в сравнительно благоприятных условиях в отношении ресурсов крепостного труда. Крепостной труд становился все менее производительным, сопротивление же крепостнической эксплуатации все более сильным. Следовательно все острее становилась нехватка рабочих рук. Выход из этого положения был один — вольный наем. Поэтому и здесь, по мере обострения кризиса феодальных отношении, вольнонаемный труд начинает применяться во все больших размерах.

В хозяйстве Всеволожских труд по вольному найму применялся уже во второй половине XVIII в., но сфера его приложения была узкой — главным образом заготовка дров для соляных промыслов и караваны.

Промыслы, пожиравшие огромное количество дров, снабжались ими из лесных дач (в том числе и государственных), расположенных по северным притокам Камы. Лесоразработками и сплавом занимались преимущественно государственные крестьяне Чердынского, Соликамского и Слободского уездов в порядке вольного найма. Причем доля этого вольнонаемного труда была весьма велика. В «Описании рассололивным трубам и варницам» Всеволожского, составленном в 1797 г., говорится, что для выварки «штатного» количества соли — 485 тыс. пуд. необходимо ежегодно заготовлять не менее 21600 куб. саж. дров, в то время как собственные крестьяне помещика заготовляли лишь 2245 куб. саж. (10%); дефицит в 19154 куб. саж. покрывался за счет вольнонаемного труда (9).

Существовала определенная система авансирования дровопоставщиков, которая приводила к тому, что многие из них оказывались в неоплатном долгу. В 1803 г. они были должны Всеволожскому 32683 руб.(10) Долги вели к наследственной кабале у заводчика. Продавая свои промыслы в 1819 г. Г.А. Строганову, В. А. Всеволожский «уступал» их вместе со всеми дворопоставщиками (11).

Другой важной точкой приложения вольнонаемного труда были караваны. При помощи вольнонаемных не только осуществлялся сплав, но и ежегодно строились соляные суда (в Чердынском округе). Соляные караваны в конце XVIII — начале XIX в. Обычно снабжались крепостной рабочей силой только для «низового ходу», а для «верхового хода» на Устье Камском брались вольнонаемные, которые вместе с крепостными доводили караван до конечной цели — Нижнего Новгорода.

Наймом обычно занималась Нижегородская контора Всеволожских, которая через своих агентов заранее, еще зимой, находила работников среди крестьян близлежащих губерний и высылала их к моменту сплава на устье Камы. Причем недостаток или неявка работников, как было, например, в 1803 г., ставили караван в тяжелое положение и заставляла пускаться на такие экстраординарные меры, как снятие работников с железного каравана и т. д.(12). Подобные явления, правда в несколько меньшем масштабе, наблюдались и на железных караванах, бывших гораздо меньше соляных.

С течением времени, несмотря на ликвидацию трудоемких соляных караванов, доля вольнонаемного труда не уменьшилась, а даже выросла. В 1842 г. около 30% всех водных перевозок в уральском имении Всеволожских производилось на условиях вольного найма (13).

В XIX в. появились и новые точки приложении вольного найма. Прежде всего это относятся к строительным работам. Развернувшееся, в вотчине промышленное строительство обслуживалось в основном крепостной рабочей силой, но в нем участвовали и вольнонаемные. Причем последние большею частью выполняли высококвалифицированные работы: были плотниками, каменщиками и т. д. Немалую роль здесь играло то, что иметь большое количество квалифицированных крепостных строителей, необходимых лишь на сравнительно короткое время, было невыгодно. Иногда на условиях вольного найма работала и неквалифицированная рабочая сила — землекопы, землевозы и т. д., но ее применение было спорадическими.

Сравнительно большую роль вольнонаемный труд играл во всякого рода гужевых перевозках (чугуна, железа, руды, дров, хлеба и т. д.). На рубеже ХVIII-ХIХ столетий вольный наем при перевозках основных видов сырья применялся сравнительно редко. Но с течением времени он начинает занимать здесь все большее место. Первоначально он применялся при перевозках, носивших более или менее случайный характер, выпадавших из «посылочного зачета» крепостных крестьян. Но уже с середины 30-х гг. XIX в. он внедряется все глубже в производственный процесс, прежде всего на золотых промыслах. В 1837 г. подрядчики Сутырихин и Белкин участвуют уже в перевозке золотоносных песков на промывальни. Сутырихин продолжает заниматься этим и в последующие годы. Причем объем этих работ весьма значителен. Только за 1 год (с 4 апреля 1837 по 4 апреля 1838 г.) он со своими работниками перевез песков на Знаменском и Петропавловском приисках 2340140 пудов, т. е. фактически всю добычу этих приисков (14).

С течением времени это явление проникает и на заводы, где, особенно в предреформенное десятилетие, «по недостатку собственной крестьянской силы» вольнонаемный труд в значительных размерах применяется на перевозках руды, каменного угля и других материалов. Перевозки эти стали настолько обычными, что появились подрядчики, которые постоянно, из года в год занимались этим делом. Таким постоянным транспортным контрагентом на заводах Н. Всеволожского был, например, зарайский мещанин А. Полферов, занимавшийся в течение ряда лет перевозками руды в крупных масштабах. В 1857 г. он заключил соглашение с заводоуправлением на перевозку с Кизеловского рудника на Александровский завод 400 тыс. пуд. железной руды (15). Невозможность использовать вольнонаемный труд на гужевом транспорте вносила немалое замешательство в ход хозяйственных дел. Так случилось в 1856 г. на Никитинском заводе, находившемся в то время в казенном присмотре, когда чиновник, заведовавший присмотром, отказал правлению в найме вольных возчиков. Заводчику пришлось добиваться отмены этого распоряжения через горный департамент (16).

Вольный наем понемногу проникает и на лесозаготовки. Здесь, как и на перевозках, применение вольнонаемного труда стало особенно расти перед реформой.

Но самое широкое применение вольнонаемный труд получил на золотых промыслах вотчины с начала 30-х гг. Первоначально рабочая сила привлекалась из близлежащих местностей. Так, летом 1832 г. приисковая контора в спешном порядке посылает служителя Я. Змеева в государственные волости Верхотурского уезда для вербовки рабочих. Затем в качестве вербовщика был использован крестьянин М. Язев, который обещал набрать работников из «вблизи живущих вишерских крестьян» (17).

В последующие годы к работе на промыслах стали привлекаться и государственные крестьяне коми Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии, которые по своей забитости и незнанию русского языка представляли собой выгоднейший объект для эксплуатации. О размерах их найма можно судить хотя бы по тому факту, что только летом 1837 г. на промыслы Всеволожских было завербовано 406 рабочих из различных волостей (преимущественно Усть-Куломской и Усть-Сысольской) этого уезда (18)

В 1840 г. управление Всеволожских сделало попытку привлечь на свои прииски белорусских крестьян. В марте этого года оно заключило контракт с подрядчиками П. Боруновым и П. Петровским о найме ими на полтора года 204 человек государственных крестьян Езерицкого староства Городецкого уезда Витебской губернии «для производства земляных работ» на Всеволодоблагодатских промыслах. В августе белорусские крестьяне уже прибыли на место. Но суровый климат, непривычные условия работы, цинга, свирепствовавшая на приисках, повели к высокой смертности среди них (19).

Начиная с 1846 г. промыслы почти все время целиком или частями сдавались в аренду различным лицам и компаниям, широко применявшим на своих приисках вольнонаемную рабочую силу.

Специальные вербовщики работали на значительной территории, включая Вятскую, Казанскую и даже Оренбургскую губернии, не забывались ими вологодские и чердынские крестьяне. На приисках арендаторов применялся не менее широко и труд крепостных Всеволожских, которые отпускались на время аренды на оброк и передавались арендаторам, по отношению к которым они выступали как вольнонаемная рабочая сила (20).

Можно совершенно определенно утверждать, что с этого времени на золотых промыслах вотчины в основном применялся вольный труд, в том числе и труд оброчных на условиях вольного найма.

Причинами этого были не только факторы общеуральского масштаба, обусловливавшие более высокую долю вольного труда на золотых приисках по сравнению с горными заводами, но и местные специфические причины: практическая невозможность из-за огромного расстояния регулярно использовать на промыслах труд крепостных крестьян в порядке заводской барщины; упорнейшее сопротивление крепостного населения переводу на промыслы, выражавшееся прежде всего в массовом бегстве, с которым не мог справиться весь вотчинный аппарат принуждения; почти непрерывная аренда приисков в течение полутора предреформенных десятилетий различными дельцами-капиталистами.

По-иному обстояло дело на основном производстве горных заводов. Здесь сдвиги в сторону вольного найма были крайне незначительны. В течение всей первой половины XIX в. квалифицированные кадры мастеровых состояли в основном из крепостных. Это объясняется прежде всего хорошей обеспеченностью предприятий кадрами потомственных квалифицированных работников, медленным ростом заводского производства, при котором естественный прирост этой категории крепостного населения полностью обеспечивал нужное количество рабочих рук.

С первых же лет XIX в., на заводах появляются наемные специалисты — инженеры и механики. Это было знамением надвигающегося технического переворота, Всеволожские, тщательно следившие за всеми новинками горнозаводской техники и пытавшиеся утилизировать многие из них на своих предприятиях, вынуждены были использовать на них труд высококвалифицированных специалистов. На их заводах в качестве механиков служили крупный русский ученый строитель второго в России парохода П. Г. Соболевский, известные на Урале инженеры Петр и Эдуард Теты, К. Эрландс и другие. Постепенно вольнонаемные занимают не только должности главных механиков, но и их помощников, слесарных и литейных мастеров, проникают на административно-управленческие должности.

Одним из главных источников рекрутирования рабочих кадров на условиях вольного найма на протяжении всей первой половины XIX в. была государственная деревня. Как мы уже установили, в начале столетия зона, в которой черпалась рабочая сила для предприятий вотчины, была невелика, а рынок рабочей силы в ней был весьма ограничен. В 1799 г. Пожевское правление Всеволожского доносило в берг-коллегию, что «в здешних местах государственные и других помещиков люди подзаводские ж, и в наймах на железоделаемых заводах обращаются очень мало. Кроме только упражняющихся одним приготовлением и плавкою по Каме реке в соляные заводы соловаренных дров Чердынской и Соликамской округи государственных крестьян», что вольнонаемные «по малоимению свободных и отыскиваются в разных окрестных местах с величайшим затруднением» (21).

Узость местного рынка вольного труда заставила по мере роста потребности в нем расширять район привлечения рабочей силы. Он увеличивается во много раз, охватывая государственные селения уже не только ближайших уездов, но и весьма отдаленные места, распространяясь даже до отдаленной Белоруссии.

Одновременно увеличивается рекрутирование рабочей силы и из прикамской государственной деревни, где усиливавшееся имущественное и социальное расслоение выделяло с течением времени гораздо больше вольнонаемных работников. В 1842 г., например, государственные крестьяне Половодовской волости Соликамского уезда уже «все без изъятия, есть ли не сами, то семейства их для снискания себе пропитания и оплачивания казенных податей имеют единственное средство производить работы на заводах гг. Всеволожских» (22).

В то же время идет процесс более интенсивного использования на работах по вольному найму крепостных других прикамских магнатов. В источниках начиная с 30-х гг. XIX в. все чаще появляются введения о работах, выполняемых в имении Всеволожских крепостными крестьянами Лазаревых, Бутеро и особенно Строгановых. Причем иногда они выполняли весьма большие объемы работ. Так, например, в 1844 г, на строительстве конно-железной дороги работали 250 плотников из строгановских крепостных, нанятых подрядчиками С. Ждановым В. Лобановым — тоже крепостными С. В. Строгановой, которые взяли на себя устройство этой дороги на протяжении 32 верст. Первенствующее положение в этом найме строгановских крестьян объясняется, видимо, тем, что в майорате далеко не все крестьяне использовались на заводском барщине, значительное количество их находилось на оброке, а оброчная деревня легче выдвигала наемных работников.

Наконец, некоторым источником вольнонаемного труда служила и сама вотчина, крепостное население которой в ряде случаев выполняло работы на условиях вольного найма. Чаще всего к таким работам привлекались жены и дочери мастеровых, которые в порядке принудительного труда были заняты лишь на немногих работах. Но на этих же условиях в отдельных случаях применялся и труд мастеровых и даже подзаводских крестьян. Так, например, летом 1798 г., когда заканчивалось строительство Елизавето-Пожевского завода, решено было использовать на подвозке земли вольных возчиков, а находившиеся на этой работе заводские женщины и вотчинные крестьяне были переведены на вольную плату (24). В 1832 г. на прокладке канала на золотых промыслах работали за вольную плату крепостные рабочие, отпущенные на отдых с приисков (25), и т. д. Как уже говорилось, в хозяйстве (на золотых промыслах) применялся и труд людей, отпущенных на оброк и привлекаемых арендаторами уже на условиях вольного найма.

Наконец, следует остановиться еще на одной форме применения вольнонаемного труда в вотчине: мы имеем в виду наем одними, как правило, более зажиточными крестьянами, других вместо себя для выполнения заводской барщины. Количество таких крестьянских «наемников» не фиксировалось источниками и установить его хоть сколько-нибудь точно не представляется возможным. Но многие факты указывают на случаи подобного найма. В 40-х гг. XIX в. во всех вотчинах Всеволожских, включая и уральскую, было значительное количество таких вольнонаемных, «большею частию нанимаемых от самих крестьян, за которых они исправляют сельские и даже заводские работы» (26).

Таким образом, в уральской вотчине Всеволожских в первой половине XIX в. идет процесс постепенного увеличения доли вольнонаемного труда. Расширяется сфера его приложения. Весьма ограниченный в начале столетия, он понемногу проникает почти во все отрасли вотчинного хозяйства, за исключением основного заводского производства. Наиболее распространение он получает на транспортных и строительных работах, заготовке дров и особенно на золотых промыслах, конденсировавших основную массу вольнонаемных рабочих.

Формы найма рабочей силы были разнообразны. Значительная часть его осуществлялась через подряды, так как подрядная система не только упрощала поиск и наем рабочих, но и экономила значительные средства на управление и надзор за ними. В границах имения во второй четверти XIX в. появлялись подрядчики, располагавшие несколькими  сотнями  рабочих, выполнявших большие объемы работ (вроде упоминавшихся Сутырихина, Жданова, Петровского и других). Но большая доля приходились и на индивидуальные или коллективные контракты, чаще всего заключавшиеся со специальными коммисионерами – вербовщиками Всеволожских и нередко становившиеся для рабочих кабальными актами.

Но, несмотря на это, главное место в обслуживании хозяйства вотчины принадлежит все же крепостному труду, в котором участвует подавляющая часть ее населения.
1). Ф. С. Горовой. Падение крепостного права на горных заводах Урала. Пермь, 1961: В. Я Кривоногов. Разложение сословий и новые источники найма рабочей силы на Урале в первой половине XIX в. «Вопросы истории Урала», вып. 39, ч. 1. Свердловск, 1961; Г. А. Кулагина. Горнозаводский Урал накануне отмены крепостного права. «Вопросы истории Урала». Свердловск, 1958; П. Г. Любомиров. Очерки по истории русской промышленности. М., 1947; С. П. Сигов. Очерки по истории горнозаводской промышленности Урала. Свердловск, 1936; С. Г. Струмилин. История черной металлургии в СССР. М, 1954 и др.
2). В.Я. Кривоногов. Формирование кадров наемного труда на золотых промыслах вот-чинных владений Всеволожских в первой половине XIX в. истории заводов и фабрик Урала», вып. 2. Свердловск, 1963; В. В. Ксенофонтова. Положение и борьба работных людей Всеволодоблагодатских золотых промыслов в 40 — 50-е гг. XIX в. «Вопросы ис-тории Урала», вып. 5. Свердловск, 1954.
3). ГАПО, ф. 176, д.41, лл. 1-1 об.; д.325, л. 20; д.666, лл. 72-74; ГАСО, ф.24, оп. 2, д.397, л.9
4). ЦГАДА. ф. 271, кн. 2207, л. 295 об.; ГАПО, ф. 176, д. 140, лл. 97-107; л. 666, л. 311 об. — 312.
5). ГАПО, ф. 176, д. 666, лл. 311 об. — 312.
6). ЦГИА, ф 37. оп. 3, д. 63, лл. 139—165.
7). Там же, ф. 128б. оп. 13. д. 409, лл. 1 об. — 2 об.
8). Там же, ф. 37, оп. 5, д. 251. лл. 437—-437 об.
9). ГАЛО, ф. 176, д. 140, лл. 82 об. — 83, 95.
10). Н.С. Попов Хозяйственное описание Пермской губернии, ч.1 Пермь, 1804, стр. 162
11). ЦГИА, ф. 652, д. 943, л. 82 об.
12). ГАПО, ф. 176, д. 159, лл. 4-4 об.
13). Там же, д. 666, лл. 245 – 245об. Подсчеты автора
14). Серовский филиал ГАСО (в дальнейшем — Сф ГАСО), ф. 12, оп. 4, д. 13 л. 20; оп. 6. д. 17, лл. 47. 99.
15). ГАСО, ф. 24, оп. 32, Д. 306, лл. 25—28.
16). ЦГИА, ф. 37, оп. 4, д. 129. л. 2.
17). Сф ГАСО. ф. 12, оп. 2, д. 2. лл. 60-85; д. 3, лл. 95, 260.
18). Сф ГАСО, ф. 12. оп. 1, д. 181. лл. 5—26.
19). Там же, д. 231, лл. 16—18; оп. 5, д. 5, лл. 13—17.
20). Там же, оп. 3, д. 27, л. 33 и др.
21). ЦГАДА, ф. 271, кн. 2250, лл. 703—704.
22). ГАСО, ф. 24, оп. 31, д. 909, л. 459.
23). ГАПО, ф. 176, д. 675, л. 13.
24). Там же, д. 160, лл. 441 об. — 442.
25). Сф ГАСО, ф. 12, оп. 2, д. 2.
26). ГАПО, ф. 176, д. 666, л. 274.